– А почему Вас Питбулем называют? – с опаской кошусь на моего «рабовладельца».
– Боли не чувствую.
– Ясно… – отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку.
От холода и страха трясёт.
На лобовом стекле пропуск «старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.».
Закрывая глаза, ложусь головой на стекло.
– Чего трясешься? – недовольно. – Замёрзла?
– Страшно.
– Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем…
– Это неправда! Он всё наврал!
– Ну да, – с досадой.
– Отпустите, пожалуйста.
– А смысл? Не-е-ет… Поработаешь пока в другой ипостаси. Может, одумаешься.
– Кем?
– Снегуркой

В палате тихо. Она без сознания. На лице – кислородная маска. Присаживаюсь рядом, ложусь лицом на её живот.
– Ненавижу тебя, Кошкина… – задыхаясь шепчу я, сжимая прохладные пальцы. – Нахрена ты опять появилась в моей жизни?..
В груди болезненно взрывается сверхновая, оглушая пробудившимися снова чувствами.
Это финиш… Я снова влип. Пристрелите меня, я хочу лечь рядом и получить свою порцию обезболивающего.
Её ресницы медленно распахиваются. Взгляд плывет…
– Кошкина… – сглатываю ком в горле. – Аленка – моя дочь?
Непослушной рукой срывает с себя кислородную маску.
– Исчезни… Айдаров… она только моя…

– Миш! Стоп… – испуганно.
– Почему? Ну, что такое?.. – шепчу в ее губы.
– Ты – это слишком… для меня.
– У тебя никогда не было взрослых мужчин?
Растерянно опускает взгляд.
– Вообще не было?!
Со стоном врезаюсь лбом в стену за ее спиной. Вопроса у меня два: За что такие мучения, а? И как дожить до утра и не съесть её?…
***
Хорошим операм на новый год дарят горячих тёлочек, а накосячившему перед начальством оперу Медведеву судьба преподнесла Машеньку!